Весной 1929 года в Народный комиссариат финансов поступило предложение: переплавить церковные колокола для последующего изготовления разменных монет. Автором идеи был житель Ленинграда, который, по его словам, предложил свой проект финансовых преобразований «от чистого побуждения помочь».
МОНЕТ ВСЕ БОЛЬШЕ, СЕРЕБРА ВСЕ МЕНЬШЕ
Во второй половине 1920-х годов руководство СССР взяло курс на индустриализацию промышленности и отход от принципов новой экономической политики. Возникший в стране товарный дефицит обострялся эмиссиями и ростом денежных доходов населения. Вместо планируемых 200 млн рублей эмиссия в 1927–1928 годах составила 337 млн. Увеличение в обращении денежной массы при слабом росте производства товаров вело к еще более быстрому развитию инфляции.
Усиление эмиссии касалось, разумеется, и монет. В отчете за 1928/1929 бюджетный год отмечалось, что за этот период на Монетном дворе в Ленинграде отчеканили максимальное количество монет со времени возобновления работы завода в 1921 году.
При этом обратно в бюджет деньги поступали медленно, оседая у населения. Ситуация со временем только ухудшалась: если в 1926–1928 годах до половины выпущенных в обращение денег возвращалось в госбюджет, то в 1929/1930 году – лишь четверть. Главными держателями «кубышки» в стране являлись крестьяне, а предпринимаемые правительством меры – репрессии против частной торговли и коллективизация – лишь увеличивали объем кладов.
Серебра, из которого чеканились разменные монеты достоинством 10, 15 и 20 копеек, оставалось все меньше. Поэтому весной 1929 года в Народном комиссариате финансов стали активно обсуждать возможность изготовления разменной монеты из недрагоценного металла.
«ОТ ЧИСТОГО ПОБУЖДЕНИЯ ПОМОЧЬ»
К апрелю 1929 года относится также интересный документ, обнаруженный недавно в фондах Российского государственного архива экономики, – докладная записка некоего гражданина П.А. Ершова, проживавшего в Ленинграде на проспекте Маклина (ныне – Английский пр.), народному комиссару финансов СССР Н.П. Брюханову.
О гражданине Ершове сведений сохранилось мало. Как свидетельствуют списки налогоплательщиков Ленинграда, имеющиеся в другом архиве – Центральном государственном архиве Санкт-Петербурга, – на момент написания докладной записки П.А. Ершову было 33 года, и последние несколько лет он трудился слесарем в производственно-кооперативной артели «Стандарт». Интересно, что до 1927 года Ершов официально нигде не работал, получая с 1917 года от государства пенсию. Он был женат на 27-летней М.К. Ершовой, упаковщице фабрики «Скороход». В целом автор докладной записки никакого отношения не имел ни к Наркомату финансов, ни к банковской сфере.
Тем не менее, полагая, что «ввиду быстрого роста тяжелой индустрии, а также и других отраслей промышленности нашего хозяйства» государству «нужны большие денежные средства», П.А. Ершов взялся «помочь» Наркомфину и отправил Н.П. Брюханову свой проект финансовых преобразований. Объяснил свою инициативу он так: «От чистого побуждения помочь, как могу, СССР, чьим подданным я себя считаю».
Предлагаемая гражданином Ершовым «реформа» содержала несколько пунктов.
Во-первых, он предлагал ввести в оборот монету достоинством 25 копеек «из сплава серебра и меди, которая будет размером и весом не больше, чем серебряный полтинник». Ершов подчеркивал, что этот номинал он «не выдумал», что такая монета «была в хождении в дореволюционное время».
Для изготовления подобных четвертаков он рекомендовал переплавить церковные колокола, которые, по его убеждению (ошибочному), были «отлиты из сплава серебра и меди в 50%», а некоторые состояли из «68% чистого серебра».
Использовать их Наркомфин, считал Ершов, может «со спокойной совестью», поскольку «народное состояние» находилось «без всякого разумного употребления во всех городах нашей необъятной Советской Республики». При этом, полагал автор записки, властям удастся избежать протестов населения. «Изъятие церковных колоколов было произведено в первый раз 200 с лишним лет назад Петром I для отливки пушек, в то время, когда духовенство было в силе и все-таки не протестовало и не считало такой шаг святотатством, а теперь и подавно никто не будет протестовать», – уверял гражданин Ершов. Второе предложение П.А. Ершова касалось выпуска нового займа и его реализации. Он подчеркивал новизну своей идеи: «то, что я Вам потом предложу, еще ни разу не было проведено в жизнь, как у нас в СССР, а также за границей». Но в чем, собственно, эта идея заключалась, автор в записке не указывал. Он планировал дождаться от наркома «благоприятного ответа» на первое предложение и только тогда высказать второе. «А если не получу, – угрожал Ершов наркому, – то в дальнейшем откажусь от всяких проектов в финансовой отрасли. Вы сами знаете, как охолаживает первый неблагоприятный отзыв о Вашей работе и в дальнейшем уже нет никакого желания продолжать начатую работу, считаю ее бесцельной».
НАРКОМАТ НЕ ПОДДЕРЖАЛ
Эта «докладная записка» не была оставлена без внимания Н.П. Брюхановым. Он получил ее от заведующего Ленинградским областным и городским финансовыми отделами И.Е. Котлякова.3 мая был подготовлен черновик ответа. Поприветствовав инициативу Ершова, Брюханов заверил его, что вопрос перехода на новые монеты в Наркомате финансов разрабатывается. Однако с изъятием колоколов Брюханов не согласился, аргументируя это возможным недоброжелательным отношением и прямым недовольством со стороны «малосознательного» населения, которое «не изжило религиозных
настроений и предрассудков». «Изъятие всех колоколов правительственным распоряжением без постановления о согласии на это массовых собраний рабочих и крестьян и без их инициативы, – пояснял нарком, – было бы использовано контрреволюционными элементами для агитации среди малосознательных элементов, в особенности в деревне, что советская власть, несмотря на провозглашенную свободу религии, лишает возможности отправлять свои культы». Брюханов заключил, что по этим соображениям Наркомат финансов не считает возможным в настоящий момент «предложить Правительству провести указанное Вами мероприятие».
Документы не показывают нам, было ли какое-то продолжение у этой переписки и поделился ли Ершов своими идеями насчет займа. Обращает на себя тот факт, что «докладная записка», содержащая предложения далекого от финансового мира человека, была передана наркому и удостоена ответа, а также то, что эта переписка сохранилась в архивном фонде. Возможно, руководство Наркомата финансов хотело использовать это «письмо с мест» как аргумент для реализации своих идей: например, по изготовлению монет из недрагоценных металлов.
С ТРЕТЬЕЙ ПОПЫТКИ
Добавим, что идея чеканки монеты достоинством в 10, 15, 20 и 50 копеек из никелевых сплавов обсуждалась советским руководством трижды.
Первый раз такая идея возникла как раз весной 1929 года, когда и была создана записка Ершова. В начале мая были сделаны первые шесть монет достоинством 10 и 50 копеек. Однако Политбюро отвергло это предложение.
Второй раз к идее выпуска никелевой монеты вернулись через год в связи с нарастанием разменного кризиса. В июле 1930 года снова были изготовлены пробные монеты. Но Политбюро снова отвергло эту идею.
Лишь в 1931 году началась массовая чеканка мельхиоровых монет, а в начале 1932 года они вышли в обращение.